Тропою одержимых
Выставка «Неизвестная провинция» во ВНИИ искусствознания
Разные бывают выставки. Об одних долго или коротко говорит «вся Москва» (весь Петербург, весь или вся …. нужное вставить), другие проводимые чисто формально, как бы для галочки, не стоят даже одного печатного слова. А третьи не показывает ТВ, о них не шумит пресса, но без них трудно представить культурную жизнь тог или иного большого города.
Завершившая свою работу выставка «Неизвестная провинция», ежегодно проводимая с 2004 года ВНИИ искусствознания (а он занимает один из лучших классических особняков Москвы — дом Лобковой в Козицком переулке) — именно из таких. Чисто формально — это фотоотчёт о летних экспедициях Института в поисках мало известных или вовсе неизвестных памятников архитектуры. Экспедиции эти являются частью очень крупного научного проекта отдела Свода памятников художественной культуры, корнями уходящего в шестидесятые годы уже прошлого века. И забираются они порою в такие края, куда, как говорится, ни один благоразумный Макар телят не гонял. А само описание маршрута до них на каком-нибудь не очень посещаемом сайте способно заранее вогнать в дорожную тоску даже бывалых путешественников.
Двадцать третья по счёту выставка в некоторых деталях отличалась от предыдущих. Во-первых, если большинство прежних выставок было, если так можно выразиться, монографическими, то есть посвящались историко-художественному наследию какого-то одного региона, то нынешняя, образно говоря, простёрла крыла надо всей Россией — от Кёнигсберга-Калининграда до Дальнего Востока: одну из стен, как сказали бы архитекторы, фланкируют фотографии самого западного и самого восточного океанариумов нашей страны.
Во-вторых, впервые на такого рода выставке появились очень хорошего качества фотографии природных ландшафтов России — в данном случае Алтая. Деталь весьма симптоматичная. И весьма красноречиво свидетельствующая ценность, а равно и чрезвычайную уязвимость этих ландшафтов для разнообразнейших поползновений большую или меньшую власть имущих, мало вменяемых для каких-ибо объяснений.
Официально экспедиции, о которых говорилось выше, не проводятся с 2014 года, но… разве остановишь тех, кого принято называть подвижниками, радетелями, ревнителями (да как хотите!) отечественных древностей? Таких, к примеру, как не первый год без устали колесящая по самым медвежьим уголкам России и исправно переводящая результаты своих поисков в солидные и очень хорошо издаваемые книги Анна Короб (помимо неё, на выставке были представлены работы Екатерины Шорбан, Дмитрия Вадатурского, Алексея Грица, Дмитрия Мозгового, Анны Павловой, Вадима Разумова, Елены Щёболевой и Алексея Яковлева).
Эти люди — а их, увы, не слишком много — готовы, по известному выражению, «трое суток шагать, трое суток не спать» ради того, чтобы сфотографировать, обмерить, зафиксировать какую-нибудь заброшенную, полуразвалившуюся или почти вовсе разрушенную церквушку. И не сделать, как это часто бывает у большинства туристов, пару-тройку снимков с общими видами памятника, а зафиксировать его в деталях, запечатлевать которые никогда не придёт в голову фотографу высокопрофессиональному, но в деле сбережения наследия мало компетентному.
При этом абсолютное большинство интересующих их объектов находится в изрядном отдалении не только от проторенных туристических дорог и троп, но и вообще от более или менее крупных городов. Там, где, по крылатому выражению одного известного исторического персонажа, нет дорог, а есть только направления. И чаще всего являют эти объекты собою печальные и безмолвные памятники некогда существовавшим вокруг них большим и малым поселениям, у которых, согласно прогнозам и заключениям очень квалифицированных специалистов, или очень мало, или вовсе нет шансов возродиться.
«Так кому и зачем всё это надо — и «экспедиции», и траты, и выставки (попрекнуть которые можно единственно непродолжительностью их работы — Г. О.) сами памятники? — сухо и строго вопросит наш практичнейший, зачастую и преимущественно одержимый возможной для ощущению пользой век. — Пусть себе догнивают среди опустевших полей и густеющих дебрей».
Кто знает? Все понимают, что у государства нет ни средств, ни, как можно сейчас говорить, политической воли на возрождение — зачастую в глубинке, но иногда и в столицах — погибающего наследия. Но случается, пусть и не очень часто, что подобные материалы попадаются на глаза какого-то по-хорошему, по -высокому одержимого человека, который — возможно, неожиданно для самого себя! — отправляется в одиночку или с немногими сподвижниками в глушь ради возрождения к жизни какого-то поразившего его памятника.
Но дело не только в этом. Когда-то уже очень давно великий наш историк Василий Ключевский заключил знаменитую свою речь о Сергии Радонежском такими словами: «Творя память преподобного Сергия, мы проверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего нравственного порядка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты. Ворота лавры преподобного Сергия затворятся и лампады погаснут над его гробницей — только тогда, когда мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его».
Дожили. Затворились. Растратили. Погасли. Тот запас, о котором говорил Ключевский — думаю, спорить никто не станет, не восстановился до сих пор. И по-прежнему продолжающиеся выставки «Неизвестная провинция» как мало что что иное оставляют надежду на это восстановление.
Текст: Георгий Осипов
